Jan. 31st, 2011 at 9:09 AM
ОТРАВЛЕННЫЕ И РАССТРЕЛЯННЫЕ
Экспериментирование на животных — это касается не одной только вивисекции — к сожалению, всегда носило и носит до сих пор крайне жестокий характер, а его масштабы остаются поистине ужасающими. В год в различных опытах гибнет около ста пятидесяти миллионов животных. На них проводится тестирование лекарств, косметики, бытовой химии, военные и космические исследования, обучение медиков.
И это — только согласно официальным данным. Реальное положение дел даже сложно предположить — семьдесят девять процентов стран, где проводят опыты на животных, не ведут никакой отчетности. Многие заведения, в которых практикуются эксперименты над животными, пытаются мотивировать свой отказ предоставить полную информацию о характере и масштабе таких опытов тем, что ее раскрытие может представлять опасность для исследователей, сделав их потенциальными объектами для нападения со стороны борцов за права животных. Господа «ученые» трясутся за собственную шкуру, за свои дорогостоящие лаборатории, зная, что общественные движения, противодействующие жестокости, с каждым годом набирают силу. И не всегда активисты таких движений прибегают только к законным методам убеждения и агитации — бывает и так, что долготерпение иссякает, и, например, приверженцы Фронта освобождения животных переходят к более экстремальным действиям. Даже рискуя быть обвиненными в «терроризме» и отправиться за решетку...
Ярость и праведный гнев таких людей становятся более чем понятны, как только начинаешь изучать описания экспериментов. Так, доктор Шарп пишет: «Ежегодно в одной Великобритании миллионы животных страдают и умирают в научно-исследовательских лабораториях. Их обжигают, ошпаривают, отравляют и замаривают голодом, подвергают электрическим разрядам и приучают к наркотикам; их подвергают воздействию низких температур, близких к точке замерзания, содержат в полной темноте с рождения и вызывают у них такие заболевания, как артрит, рак, диабет, инфекции ротовой полости, язвы желудка, сифилис, герпес и СПИД. У них хирургически удаляются глаза, им наносят повреждения мозга и вызывают переломы костей. В ходе военных исследований животных отравляют газом, цианистыми соединениями, расстреливают пластиковыми пулями и наносят им раны снарядами, движущимися с большой скоростью». Ему вторит Питер Сингер: «Как могут происходить такие вещи? Как может человек, не являющийся садистом, проводить свой рабочий день, перегревая собаку без наркоза до смерти или вызывая у обезьяны депрессию до конца ее жизни, потом снимать свой белый халат, мыть руки и возвращаться домой обедать с женой и детьми? Как могут налогоплательщики позволять, чтобы их деньги расходовались на эксперименты такого рода? И как могут студенты бурно протестовать против несправедливости, дискриминации и угнетения всякого рода, неважно, как далеко от их дома это происходит, и совершенно не обращать внимания на жестокости, которые совершаются на территории их университета?».
И уж если подобное происходит в цивилизованных странах, то о России и говорить не приходится. В Советском Союзе значительно позже, чем в других странах, запретили жестокие эксперименты без обезболивания — лишь в 1977 году в медицинских учреждениях, позднее и в других ведомствах. Вот как, например, выглядели некоторые эксперименты до 1977 года: «В опытных и контрольных сериях для забивки собак грудная клетка вскрывалась без наркоза, одним движением ножа, и изымалось сердце». Или вот — эксперимент по изучению длительного сдавливания, проводившийся на собаках: «Тиски закручивались до отказа таким образом, что мягкие ткани бедра после декомпрессии имели вид пластинки толщиной полтора — два сантиметра. Время сдавливания — пять часов». «Тяжелый ожог наносился кипящей водой (обваривание) без анестезии, без щажения шокогенных зон».
Висцеральный травматический шок демонстрировали студентам медицинских, ветеринарных вузов: крысу вскрывали без наркоза и наносили ей удары по внутренним органам или били собаку по задней конечности железным прутом.
На собаках испытывали и испытывают всевозможные виды оружия. Например, вот так: на военный полигон привозят экспериментальных животных. Тут же, на складе, получают взрывчатое вещество (ВВ) — гексаген или тротил. Дозировка стандартная: двадцать пять, пятьдесят и сто граммов. Собаку привязывают к стенду, прикрепляют к ее задней лапе ВВ и, по старинке, разматывают шнур. Нажимают на кнопку — взрыв... Мертвую или еще живую собаку снова бросают в багажник: важно успеть довезти ее до операционной, чтобы уже спокойно рассмотреть, что же с ней произошло. Чтобы досконально изучить последствия минно-взрывной травмы, нужно взорвать более четырех десятков животных.
Собаки — излюбленный «расходный материал» садистов в белых халатах. Они — в разы дешевле приматов и даже свиней или коров. Бездомные животные, отловленные на улицах, не стоят вообще ничего. Вот только поймать одичавшее животное бывает непросто — такие собаки недоверчивы к человеку. Поэтому чаще всего в экспериментах задействуют недавно потерявшихся домашних любимцев, которые чуть ли не сами идут в руки изуверов, (Управляющих их в виварий. Привозят прямо с ошейником, и никому не приходит в голову искать хозяев. Когда-то свою собаку еще можно было успеть найти и выкупить прежде, чем ее взорвут, расстреляют или отравят, испытывая на ней воздействие токсических веществ, — обратившись, например, в Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге. Но потом, когда на территорию вивария под видом владельцев стали приходить и питерские борцы за права животных, с просителями стали разговаривать только через забор — и с ходу сообщать, что собаки, соответствующей описанию, в виварии нет. Даже если она там — и вот-вот будет отправлена на страшную смерть. В частности, для «изучения боли в чистом виде». Кстати, чтобы животные своими воплями не разорвали барабанные перепонки палачей, подопытным предусмотрительно перерезают голосовые связки. Правда, сейчас без анестезии даже в России разрешено причинять только пороговую боль, то есть, если «живая модель» отдергивает лапку, то пытку нужно прекращать. Однако, некоторые ученые, например, из МГУ, до сих пор считают, что «болевые» опыты нужно по-прежнему проводить без анестезии — для «чистоты эксперимента». И мне лично трудно поверить, что не проводят. А кто может это полностью проконтролировать?..
Если животное каким-то чудом пережило эксперимент, в живых его все равно не оставят. «Выведенных из эксперимента» уничтожают и сжигают. Исключений у этого правила нет. Вот один из бесчисленных случаев. Из вивария той же Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга отвезли на полигон пса по кличке Рыжий. Дважды выстрелили в него. Однако Рыжий чудом остался жив после всех проделанных во имя «науки» манипуляций, и его бросили в клетку умирать. Но он пришел в себя и даже пошел на поправку. Его выходили — из любопытства. Дважды простреленная и раскуроченная лапа зажила, Рыжий даже перестал хромать. А когда он вновь смог носиться по двору, его усыпили и отправили в топку.
И можно сказать, Рыжему еще повезло, что его снова не задействовали в каком-нибудь эксперименте...
ВО ИМЯ НАУКИ?..
Не сомневаюсь, что многие сейчас начнут возмущаться: мол, всех этих Рыжиков, конечно, жалко, но ведь без экспериментов на них невозможно обойтись! Победа над эпидемиями, разработка вакцин и революционных медикаментозных методов лечения — если ради этого необходимо приносить в жертву животных, то так тому и быть! Однако, вопреки расхожему мнению, вивисекция и эксперименты на животных, на самом деле, вовсе не вносят по-настоящему существенного вклада в науку, а нередко, напротив, приводят и к роковым — для человека — результатам. Вот, например, что пишет по этому поводу доктор Коулман, член Королевского медицинского общества (Великобритания): «Я не могу вспомнить ни одного значительного успеха в медицине, который явился бы результатом экспериментов на животных. Хотелось бы знать, сколько еще миллионов животных будут принесены в жертву, прежде чем мы откажемся от бесполезной и варварской практики экспериментирования на животных». Английский историк Инглис утверждает: «Основная заслуга в том, что опаснейшие эпидемии были побеждены, принадлежит общественным реформаторам, которые боролись за чистоту воды, улучшение канализации и повышение жизненного уровня людей. Именно их усилия, а не достижения ученых-медиков привели к снижению смертности от инфекционных заболеваний».
Мало того. Понятно, что различные виды живых существ по-разному реагируют на вещества, которые им вводят. Отработанные на животных препараты и методики лечения нередко оказываются бесполезны и даже опасны для человека. Перенос данных с одного биологического вида на другой слишком часто оказывается неправомерным: неужели не понятно, что человек и животные различаются и анатомически, и физиологически? Простейший, известный каждому пример: успокаивающая нас валерьянка оказывает на кошек прямо противоположное действие. Кстати, так же действует и морфин.
А вот примеры менее известные (по крайней мере, обывателям). В 50-60-х годах беременным женщинам в качестве успокоительного средства прописывали талидомид. Он успешно прошел испытания на экспериментальных животных и не проявил никаких токсических свойств. Но наш биологический вид отреагировал на талидомид совершенно по-другому. В результате его применения на свет появилось более десяти тысяч детей с чудовищными уродствами, без рук и ног. Оказалось, что аналогично реагирует на талидомид всего один-единственный вид мелких грызунов, обитающих в Новой Зеландии. (И наоборот: популярный у нас с вами аспирин вызывает уродства у крысят и мышат.)
По той же причине в Великобритании погибли три с половиной тысячи детей, страдающих астмой. Для их лечения использовались изопреналиновые аэрозольные ингаляторы. Доза препарата отрабатывалась на животных. И только когда трагедия произошла, выяснилось, что кошки спокойно переносят дозу, в сто семьдесят пять раз превышающую ту, которая оказывается смертельной для человека: у них только немного усиливается сердцебиение.
В той же стране более трех тысяч человек отравились противоартритным препаратом опреном, около сотни принимавших его больных погибли.
В Японии в 60-х годы вспыхнула эпидемия заболеваний, вызванная приемами клиокинола, от которого пострадали тридцать тысяч человек. Самыми страшными осложнениями стали паралич и слепота.
Еще примеры? Пожалуйста: серотонин, содержащийся в организме, повышает кровяное давление у собак и понижает его у кошек; нитрофенол приводит к развитию катаракты у людей, уток и цыплят, но для других животных безвреден. Перечислять можно бесконечно. Доктор Роберт Шарп в своей книге «Наука проходит испытания» приводит более сотни случаев, когда препараты, дававшие отличные результаты на животных, оказывались в лучшем случае небезопасными для человека, и наоборот.
Одно из важнейших различий между биологическими видами — это скорость и характер метаболических процессов (способ распада препарата в организме на составляющие). Несходство обменных процессов у различных видов — скорее правило, чем исключение. Так, у людей на метаболизм дозы фенилбутазона требуется семьдесят два часа, а у обезьян, собак, крыс и кроликов — соответственно восемь, шесть, шесть, тридцать четыре.
Отравление лекарствами может наступить, когда метаболизм препарата у больных отличается от такового у животных. Сравнительное изучение двадцати трех химических соединений показало, что только в четырех случаях метаболизм препаратов протекал у человека и у крыс одинаково.
Вот почему журнал «World Health» так оценил медикаментозную терапию: «Большая часть из десятков тысяч лекарств, которые сейчас находятся в продаже на мировом рынке, или небезопасны, неэффективны, не нужны, или просто пустая трата денег».
По мнению зарубежных ученых, такое страшное заболевание как СПИД — результат мутирования некоторых вирусов в организме экспериментальных обезьян. Это еще одно трагическое последствие экспериментов, проводимых на животных.
Недаром еще в конце XIX века знаменитый английский хирург Тейт отмечал: «Болезни животных отличны от человеческих, поэтому выводы, полученные с помощью вивисекции, абсолютно бесполезны. Они принесли гораздо больше вреда, чем пользы в хирургии». Он предлагал прекратить эксперименты на животных как бесполезные и вводящие в заблуждение — причем, больше в интересах науки, нежели по этическим соображениям, которыми был не слишком озабочен: «...с тем, чтобы энергия и профессиональное мастерство научных исследований были направлены в лучшие и безопасные каналы».
И если такое варварство и по сей день имеет место быть, то, во многом, вовсе не из соображений пользы для человеческого вида. Экспериментаторы лишь упрощают себе жизнь, пуская под нож сотни тысяч невинных созданий: чтобы защитить диссертацию на животных, достаточно двух-трех лет, а вот если работать в клинике с людьми, то бывает мало и десятилетия.
Между прочим, сегодня в развитых странах во многих областях медицины — вирусологии, онкологии, при разработках новых вакцин и сывороток — гораздо эффективнее применяются так называемые альтернативные модели — культуры клеток, тканей и органов. Они дешевле, чем содержание подопытных животных, и, безусловно, надежнее, так как токсичность препарата испытывается на более глубоком, клеточном и субклеточном, уровне. Если же действовать «традиционными» методами, то о результатах эксперимента можно судить только по тому, погибло животное или нет.
Одноклеточные организмы, светящиеся бактерии (которые от «передоза» просто гаснут), куриные эмбрионы, компьютерное моделирование, муляжи и видеофильмы в качестве учебных пособий — все это уже активно используют в ведущих клиниках и университетах мира. В университетском городке Упсала шведский исследователь Бьерн Эквал разработал целую «батарею тестов», способных воспроизводить реакцию на медикаменты всего организма. Благодаря этим опытам достигаются несравнимо более высокие результаты, чем при экспериментах на животных.
ОХОТА НА САДИСТОВ Конечно же, огромный вклад в дело прекращения издевательств над животными вносят зоозащитные движения. Так, уже упоминавшийся Фронт освобождения животных, начиная с 1980-х годов, ведет «охоту на садистов», размещая повсюду, главным образом, в Интернете, имена и фотографии конкретных людей, уличенных в издевательствах над животными: владельцев магазинов по продаже изделий из натурального меха, руководителей лабораторий. Эту информацию копируют десятки сайтов по защите окружающей среды. Под давлением возмущенной общественности многие бизнесмены, делавшие деньги на крови и страданиях животных, были вынуждены отказаться от своей варварской деятельности. Ведь теперь их знают в лицо.
Это касается далеко не только экспериментов, проводимых в лабораториях. Так, благодаря активным и целенаправленным действиям зоозащитников, широкой пропаганде гуманного отношения к животным, сегодня в Европе и Соединенных Штатах ношение одежды из натурального меха считается едва ли не дурным тоном. Особенно радует, что такой точки зрения придерживаются дети и подростки от 12 до 17 лет -настоящие люди будущего. Для этих современных детей спасенная жизнь животного имеет большую ценность, чем разговоры о медицинском прогрессе и тенденциях в сфере модной одежды. Понимая это, зоозащитники регулярно выставляют в Интернете видеоролики и фотографии содержащихся в неволе и замученных до смерти зверей.
По данным на январь 2009 года, в рядах Фронта освобождения животных насчитывается более семидесяти шести тысяч членов, и популярность организации постоянно растет.
К подобным же организациям можно отнести и такие, как «Люди за этичное отношение к животным» (РеТА), «В защиту животных» (IDA), из российских — Центр этичного отношения к животным, экологическое движение «Зеленая Молния»... Все они используют в своей деятельности бескомпромиссный подход к решению вопросов защиты животных и призывают людей отказаться от употребления в пищу мяса животных, использования продукции, тестированной на животных, приобретения товаров из меха и кожи.
Стивен Бест, доктор философии, глава и доцент факультета философии Техасского Университета в Эль-Пасо, один из самых знаменитых активистов зоозащитного движения, пишет: «Вы бы остановились на том, чтобы только написать письма конгрессмену или в газету, если бы члены вашей семьи были заперты и их пытали в лаборатории? Разве вы не попытались бы ворваться и освободить их? Разве вы не попытались бы освободить соседскую собаку, если бы над ней издевались, а полиция оставалась безучастной? Разве вы не уничтожили бы капканы, которые установил местный живодер для того, чтобы убивать кошек? Вам же не приходит в голову обвинить еврейских сопротивленцев, убивших всех нацистов и разрушивших газовые камеры?..
Следующий логический шаг моральной эволюции человечества заключается в том, чтобы охватить права животных и признать их далеко идущие последствия. Права животных опираются на наиболее прогрессивные этические и политические достижения человечества, которых мы добились в последние двести лет. Попросту говоря, довод в пользу прав животных — если люди имеют права, животные имеют права по тем же причинам. Нравственное значение заключается не в наших различиях, как видов, а в нашей общности, как субъектов жизни».
Источник: http://spravda.ru/news/12610.html