Вторник
19.03.2024
11:50
Форма входа
Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 193
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Мой сайт

    История экологической этики, ч. 7

    Родерик Нэш

    ПРАВА ПРИРОДЫ История экологической этики 

    Родерик Нэш и моральные права природы http://put.ucoz.ru/publ/roderik_nehsh_i_moralnye_prava_prirody/78-1-0-847
    1. Взаимозависимость в природе 
    2. Альберт Швейцер
    3. О. Леопольд
    4. Дж. В. Кратч, Р. Дюбо
    5. Р. Карсон)
    6. Вильсон, Эренфельд


    Из выпуска рассылки "Человек и религия в современном мире" Выпуск 91/2010-10-02

    Глава II. Позеленение Религии


    Теология природного мира утверждает присущее достоинство животного и растительного мира. Такая теология заявляет о том, что природный мир обладает такими же правами на свою присущую целостность, что и человеческий мир, что люди преступают границы дозволенного, уничтожая скалы, деревья, воздух, воду, почву, животных, подобно тому, когда они убивают других людей. Аллан Р. Броквэй, 1973

    Имеют ли люди этические обязательства по отношению к горам? Большинству американцев, по прежнему пропитанных идеями, исторически доминировавшими в христианстве, этот вопрос вообще не представляется уместным. Если наступит такое время, когда такой вопрос любой значительной группе из нас уже не будет представляться смешным, мы, возможно, окажемся на пороге изменений ценностных структур, благодаря чему мы будем способны остановить растущий экологический кризис. Будем надеяться на то, что у нас есть еще достаточно времени. Линн Уайт, 1973

    По завершению своего уникального начертания этики земли в "Альманахе песчаного графства", О. Леопольд пришел в отчаяние от поверхностного характера американского природоохранного движения 1940-х годов. Экономические, а не этические критерии по прежнему определяли политику. "Пытаясь сделать природоохранное движение легким, - писал Леопольд, - мы сделали его тривиальным". Причиной этого, как он полагал, было то, что люди не были готовы интеллектуально к "расширению своих этических взглядов с человеческой сферы до сферы природной". Леопольд утверждал, что "философия и религия еще ничего не слышали" о включении природы в сферу моральности. Однако, следующее поколение теологов и философов будет обращать на эту проблему значительно больше внимания. И действительно, к 1980-м годам стало возможным разглядеть, как выразился Чарльз Райх, "позеленение" этих обеих областей. "Подобно тому, как идеи Джона Локка легли в основу первой волны демократических революций, экологическая философия и так называемая "экотеология" стали интеллектуальной основой для революционного расширения значения природоохранного движения".

    Главным попечителем и хранителем этики всегда была церковь. Даже в нашу эпоху большинство американцев продолжают за ответами на вопросы, что является правильным и неправильным, обращаться к той или иной религии. Гарольд В. Вуд отмечал: "В среде простых людей именно религия является главнейшим фактором, определяющим моральность". Мораль интеллектуальных и политических лидеров также вытекает из того восприятия религии, которое пусть и не связано напрямую с официальной церковью, можно считать религиозным. Поэтому, когда американская религия стала обращать внимание на отношения между людьми и природой, она тем самым оказала экологической этике значительную поддержку. На пути такой переориентации стояли вековые теологические устои, но определение этих преград уже было началом процесса "позеленения".

    Современная дискуссия о сопротивлении западной религии экологической этике определилась с эссе "Исторические корни нашего экологического кризиса", написанного в 1967 г. Линн Уайт. В ней Уайт поставила перед собой задачу понять, почему её цивилизация эксплуатировала природу в такой степени, что её собственное качество, если не выживание, оказалось под угрозой упадка? Развитие науки и технологии способствовало появлению орудий и средств, "не благоприятствующих" экологическому благополучию, но почему они были использованы в таком разрушительном духе? Объяснение этому Уайт нашла в истории идей, в особенности той концепции, согласно которой эксплуатация людей нежелательна, тогда как природу эксплуатировать можно и нужно. Где же западное общество обрело дуалистическую этическую систему, так резко различающую людей и природу? Уайт отвечала, что в иудео-христианской традиции.



    Именно иудейство и христианство, утверждала Уайт, противопоставили людей и природу. Согласно святым текстам этих религий люди являются хозяевами, а не представителями природного мира. Созданные по божьему образу, уникальные своим обладанием души и ожиданием спасения, люди явно стали выше других жизненных форм. Более того, согласно Уайт, евреи и христиане верили, что весь мир создан исключительно для того, чтобы им пользовался человек. Обращаясь к описанию создания мира в Библии, она писала: "Бог сотворил все явно на благо человеку: ничто в мире не было создано для какой либо иной цели, кроме как служению человеку... Христианство является наиболее антропоцентричной религией всех времен". В доказательство этому, Уайт цитирует первые страницы из Ветхого Завета, где описывается как бог, создав человека "по своему подобию", наказал своему любимому детищу "плодиться, размножаться, наполнять землю и покорять её; господствовать над рыбами в море и птицами в воздухе, и всеми существами, двигающимися по земле". Каждое существо считалось созданным для служения человеческим потребностям. Люди были буквально царями зверей; все другие существа по иудео-христианской иерархии считались низшими. Чтобы устранить всякие сомнения, после Потопа Бог подтвердил Ною обещание поддерживать его статус господина над другими существами: "Все звери полей, птицы небес, рыбы морей, все ползучие гады будут подчиняться тебе... Я даю тебе все". Иначе говоря, господство человека было полным и безраздельным. Уайт считала, что так христиане и иудеи хотели оправдать свою произвольную эксплуатацию природы. Полноценных перемен в отношениях между природой и человеком не произойдет до тех пор, "пока мы не откажемся от христианской аксиомы, утверждающей, что природа существует лишь для того, чтобы служить человеку".

    Задержавшись на мгновение в своем обвинении, Уайт отмечает, что она кажется "говорит вещи, нелицеприятные многим христианам". В этом её многие поддерживают, но большое число "экологически добросовестных" евреев и христиан ополчились против тезиса Уайт. Очень часто эта реакция принимала сильную эмоциональную окраску. Многие критики Уайт считали её чем-то вроде еретика, забывая, что писала она в первую очередь как историк.

    Как ученый, интересующийся историей идей, Уайт знала, что задавать следует вопросы не о том, что означает христианство, а о том, что оно означало для конкретного общества в конкретное время и конкретном месте. Другими словами, её подход был прогматичным: как использовалась иудео-христианская традиция? Уайт соглашается с тем, что христиане 1960-х могут проявить большую заботу об окружающей среде в силу своего понимания Генезиса. Так же она согласна с присутствием в Библии основы для экологической деятельности. Но в то же время она утверждает, что почти две тысячи лет христианство таким образом не действовало. Вместо этого, люди использовали Библию с целью оправдания эксплуатации природы в том же духе, в каком сторонники рабства использовали её для оправдания эксплуатации определенных классов людей. Современные христиане, отмечала Уайт, больше не считают Библию оправданием для рабовладельцев, и подобные идеи в отношении природы, вероятно, также могут быть осуществлены. Божье откровение, в конце концов, считается процессом бесконечным. "Возможно, - заключает Уайт, - Святой Дух шепчет что-то нам".

    Наиболее убедительным доказательством тезиса Уайт о том, что традиционное христианство противилось этическому отношению к природе, является речь, применяемая в Библии. Лингвисты иврита проанализировав Генезис 1 : 28, обнаружили в нем два функционирующих глагола: "Kabash", ("покорять") и "Radah" ("владеть" или "править"). Во всем Ветхом Завете "Kabash" и "Radah" используются для обозначения яростного нападения или подавления. Тем самым вырисовывается образ завоевателя, попирающего своей ногой шею поверженного врага, требуя абсолютного подчинения. Оба эти слова используются также для обозначения процесса порабощения, и поэтому христианство могло расценить Генезис 1 : 28, как божественную заповедь людям покорять всю природу. Разумеется, такая интерпритация оказалась полезной уловкой, оправдывавшей эксплуатацию природы, к которой христианство обращалось многие века.

    Помимо критики дуализма, противопоставившего людей и природу и давшего им право на её эксплуатацию, Линн Уайт в 1967 г. выступила с критикой христианского отвергания анимизма. В дохристианские времена люди практически повсеместно верили в то, что каждая часть природной среды обладает сознанием или духом. Пантеизм, например, отождествлял с природными объектами и процессами различных богов. Одним из наиболее известных богов является греческий Посейдон и римский Нептун - бог моря. Люди, придерживающиеся таких убеждений, природу считали святой, и Уайт полагала, что эти убеждения способствовали развитию у людей почитания природы.

    Анемизм можно понимать, как своего рода расширенную сферу морального внимания. Этическая уместность не завершалась на боге, ангелах, святых и других людях. Все было святым. Ничто не было, как говорил Мартин Бобер, "этим". К природе люди относились, как к тому, с чем возможны личные отношения, подобные отношениям с другими людьми. Благодаря анимизму, отношения людей с природой были подобны отношениям типа "я - ты".

    Иудейство и христианство изменили все это. Первой заповедью этих жестко монотеистических религий было указание поклоняться никакому иному богу или идолу кроме Иеговы, отцу небесному. Даже Иисус был сыном этого высшего божества, и тем самым иерархия (эта беда экологических и социальных реформаторов) в христианстве была установлена свыше. Природные объекты могли быть созданы богом, но они не были богами, и не обладали душами. Современные христиане согласны с тем, что факт божественного сотворения всего сущего должен быть достаточной причиной для почитания природы, но их древние и средневековые предшественники отсутствие анилизма восприняли, как позволение эксплуатировать природу. Так как люди сделали природу эксплуатируемым объектом, не имеющим отношения к их религиозной и этической жизни, прежние препоны, подкрепляемые страхом или моральностью, утратили всю функциональность. Уайт утверждает, что "уничтожив языческий анимизм, христианство сделало возможным эксплуатацию природы в духе равнодушия к чувствам природных объектов". Обычай рубить рождественские елки, возможно, связан с деятельностью древних христианских евангелистов, рубивших святые рощи северной Европы, где язычники поклонялись множеству богов.

    В кратком эссе Уайт не могла подробно исследовать христианские идеи, касающиеся окружающей среды. Но на основе изложенного можно судить о степени враждебности религии к метемпсихозу. Душа доброго христианина была предназначена лишь для небес, а не для тела растения или животного. Медведь или дерево не могли быть чьей-то перевоплотившейся бабушкой. Эти убеждения позволили устранить те препоны, которые сдерживали языческие аппетиты в отношении эксплуатирования природы. Отделенная от человеческой сообщности и её этической защиты, природа была полностью открыта перед алчностью человека. Интересно, что один из первых американских толкователей прав природы Эдвард П. Эванс основывал часть своей расширенной моральной философии на возможности метемпсихоза.

    Уайт также ничего не говорила о традиционном христианском взгляде на природу, как на проклятую землю, противоположности раю.Но эта идея, присутствующая как в Ветхом Завете, так и Новом Завете, в значительной степени способствовала устранению уважения к природе на период в более чем 2 тыс. лет. В начале осваивания американского континента, как продемонстрировали пуритане, единственным видом реагирования христиан на дикую природу и её обитателей было покорение и, в случае с индейцами, обращение в свою веру.

    Линн Уайт в своем коротком эссе также ничего не говорит о "высшей" нацеленности христианства, мало связанной с мирскими делами. Все помыслы христиан были о небесах, предполагаемом месте их происхождения и, как они надеялись, месте их окончательного проживания. Земля уже не была матерью, а рассматривалась как своего рода дом на полпути к раю, где христиане подвергались испытаниям, и который они покидали со смертью. Людвиг Фейербах, теолог, живший в XIX веке, утверждал, что "природа, мир в глазах христиан не представляли ценности и интереса. Христиане думают лишь о себе и спасении своей души". И действительно, христиане считали, что земля долго не просуществует. Мстительный бог уничтожит её и всю неискупленную природу наводнениями, засухой или огнем. Разумеется, такая эсхатология не могла быть основой для какой-либо экологической этики. Зачем заботиться о том, что должно быть уничтожено?

    Понимая всю пагубность для экологии подобных идей иудео-христианской традиции, современные лидеры американской религиозной мысли и практики имеют возможность обратиться к одному из трех вариантов решения этой проблемы. Они могут обратиться на восток, к азиатским вероисповеданиям, всегда проповедовавших единство с природой и придерживавшихся этической философии, не ограничивающейся лишь людской сферой. Они могут вспомнить о сильных анимистических традициях американских индейцев, для которых целые экосостемы были святыми и поэтому достойными этического уважения. Реформаторы также могут обратиться и к базовым еврейским и христианским убеждениям и интерпретировать их согласно требованиям этической системы, которая не исключает природу. "Позеленение" американской религии - развитие того, что называется экотеологией - подразумевает объяснение и в некоторой степени синтез этих трех вариантов.

    Продолжение следует...</p>

    http://liberalismens.livejournal.com/324089.html#cutid1